Чехов как медиум / Tchekhov comme medium

C «Улиссом» просто благодаря названию: сам автор дал ключ к сочинению, и пошло культурное распечатывание. Он ощущал некое в себе накопление, образование, складывание («еще неясно различал»). Возможно, сначала ключ дан самому автору.

Как дан был ключ другому автору, Фрейду: этот почувствовал личную правду «Эдипа». Обобщить – уже дело техники распечатывания.

Другие авторы не менее медиумичны и чутки к далеким звонам античности, но не столь категоричны. «Три сестры» (1901) Чехова – это, конечно, греческие Мойры или, возможно, римские Парки.

Клото прядущая, нитеводительница Лахесис... Атропос («неотвратимая») перерезает. Их тени спешат вслед за автором в Москву: он уже знает, но не верит. Впрочем, нить судьбы обнажилась в 1896-м: «Чайка» (поймать не получилось, сделал вид, что и не собирался... однако убиую подобрал...)

В 1904-м парадиз земной жизни – «Вишневый сад» – вырубает смерть.

Во Франции русские свои старческие дома так и называют: La Cerisaie.

      «Общечеловеческое» не исчезает, оно протейно, как протеин, и это зрелище вечно, театрально, вновь и вновь организуемо на новом (злободневном) материале вплоть до полного вылущивания первоначального текста. 
      Зрители идут и идут, инстинктивно, приговоренно, посмотреть – а везучим и всмотреться – и послушать пенье веретена.