история истории
На основании некоторых сведений, дошедших из прошлого, сделать некоторые обобщения, действительные для настоящего и будущего.
В этом и состоит проблема «исторической науки».
Такая наука, то есть научение, существует; она коварна: она исподтишка присваивает себе славу «точности» естественных наук.
Увы, историк не располагает простейшей – фундаментальной – повторяемостью, какая есть в движении простейших под микроскопом биолога.
Его результат познания и обобщения зависит от начитанности, проницательности, мужества, – от таланта историка. Он умозаключает о прошлом, состоящем из событий – всех без исключения – в е д и н с т в е н н о м экземпляре.
Удивительно, говорил Эйнштейн, что числа и буквы формул соответствуют явлениям физического мира. Историк лишен этого удивления. Он нарисовал картину и пошел. Он восстановил кухню со всеми обитателями дома по десятку черепков посуды. Другой сделает это интереснее.
Иллюзорность истории как «науки» (более или менее «точной») становится очевидной (sic) уже на таком коротком отрезке истории, как человеческая жизнь. Вот, например, такой важный фактор советчины, как страх. Попробуйте сообщить о нем человеку – в частности, молодому историку, – который не познал его на себе. Да, какие-то тексты того времени суть сосудики, в коих страх заключен, как горькая жидкость во флакончике, ее можно попробовать, выпить, почувствовать, – в нас еще есть эти гены, молекулы, пропитанные ужасом наших родителей.
Этот страх продолжает действовать в русской общественной жизни. Теперь он называется неучастием в политике, он говорит – совершенно искренне – что политика грязная вещь.
И тут уже найдутся люди, которые поспорят со мной и нарисуют иную картину мира. И они будут правы: их вИдение другое, оно сложилось из других поступлений в зону внимания. Но убедительность – для меня – моей истории мира от этого не уменьшится...
Не странно ли, не ужасно ли вдруг обнаружить, что год тому назад, день в день ты думал приблизительно то же, что и сегодня? Бороться с этим? Но как? И нужно ли? Не возрадоваться ли, наоборот, своему постоянству? Так и календарь возвращается день в день к тем же событиям, так и Церковь повторяет все те же тексты... Так и писатели пишут все те же романы, так и музыканты играют все ту же музыку... Так человечество борется с забвением...
В этом и состоит проблема «исторической науки».
Такая наука, то есть научение, существует; она коварна: она исподтишка присваивает себе славу «точности» естественных наук.
Увы, историк не располагает простейшей – фундаментальной – повторяемостью, какая есть в движении простейших под микроскопом биолога.
Его результат познания и обобщения зависит от начитанности, проницательности, мужества, – от таланта историка. Он умозаключает о прошлом, состоящем из событий – всех без исключения – в е д и н с т в е н н о м экземпляре.
Удивительно, говорил Эйнштейн, что числа и буквы формул соответствуют явлениям физического мира. Историк лишен этого удивления. Он нарисовал картину и пошел. Он восстановил кухню со всеми обитателями дома по десятку черепков посуды. Другой сделает это интереснее.
Иллюзорность истории как «науки» (более или менее «точной») становится очевидной (sic) уже на таком коротком отрезке истории, как человеческая жизнь. Вот, например, такой важный фактор советчины, как страх. Попробуйте сообщить о нем человеку – в частности, молодому историку, – который не познал его на себе. Да, какие-то тексты того времени суть сосудики, в коих страх заключен, как горькая жидкость во флакончике, ее можно попробовать, выпить, почувствовать, – в нас еще есть эти гены, молекулы, пропитанные ужасом наших родителей.
Этот страх продолжает действовать в русской общественной жизни. Теперь он называется неучастием в политике, он говорит – совершенно искренне – что политика грязная вещь.
И тут уже найдутся люди, которые поспорят со мной и нарисуют иную картину мира. И они будут правы: их вИдение другое, оно сложилось из других поступлений в зону внимания. Но убедительность – для меня – моей истории мира от этого не уменьшится...
⸦⸧
Не странно ли, не ужасно ли вдруг обнаружить, что год тому назад, день в день ты думал приблизительно то же, что и сегодня? Бороться с этим? Но как? И нужно ли? Не возрадоваться ли, наоборот, своему постоянству? Так и календарь возвращается день в день к тем же событиям, так и Церковь повторяет все те же тексты... Так и писатели пишут все те же романы, так и музыканты играют все ту же музыку... Так человечество борется с забвением...
҈
posted by Nicolas Bokov at
2:12 AM
