[из письма другу 2 ]

Ѻ

Говоря «я обиделся на Бога», я сознаю уязвимость этой мысли с т.з. монашеского богословия; ты мне предлагаешь, и совершенно законно, поправить себя самому, «вернуться в канон», но я предпочитаю свою неправильность, надеясь, что меня поправит Сам Господь; если это случится, то будет в миллион раз интереснее, и питательнее для души, и все что хочешь, – чем приведение себя к «правилу». Мне парадигма стонов Иова ближе, чем уныние Экклезиаста. И заметь, Господь оправдывает Иова перед его друзьями, хотя не отвергает и их!

Твое замечание, впрочем, позволило сформулировать мое отношение четче – для меня самого. В этом ценность критики и совета, – не в том, чтобы непременно его принять – хотя и такое возможно, – а вернуться к своему высказыванию – и осознавать его мотивы.

(На всякий случай добавлю, что говорю все это в благодушии, когда Бог ощущается ласковым. Но если Он взрывает благодушие катастрофой, то смелость праведника Иова испаряется, и от ужаса нет другого прибежища, кроме правила...)

 ⁓

(На память приходит фраза из «Доктора Живаго» о Стрельникове: «Он обиделся на историю». Чувствую, что Пастернак думал сказать «на Бога», но в культурном контексте эпохи себе этого не позволил, чтобы не рисковать отлучением от европейской интеллигенции; впрочем, для него, верующего – как все гении – человека, История и Бог были почти синонимы. И в суждении Пастернака сквозит насмешка иудео-христианской культуры).

((А нынешний взгляд образованного европейца, как в капле воды, в заголовке биографии Эзры Паунда, поразительной своими крайностями / экстримами: «Недоразумения (malentendus – !!!) существования».))