Diary New
Просыпаюсь в Нормандии ночью: дрожь, лихорадка, ноги холодные. Простудился, небось, и организм борется. Ну и пусть. Приятно быть в стороне от всего этого. Слабость в членах замечательная. Безответственность полная: обожаю!
Часа через три решил помочь организму, ибо он явно не справлялся, а предстоит 140 км до Парижа. Вдруг на повороте нечаянно отключусь, и что тогда будет? Утешает, правда, то, что «Фрагментарий» отправлен Юрьенену, и он с Божьей помощью его обнародует.
Пошел на поиски стрептоцида (paracétamol) и обнаружил таки его в шкафу резном огромном кухонном. Далее, кружку чая заварить. Наконец, обогреватель электрический из ванной перенес в комнату, ибо воздух в ней холодный ради выключенного на ночь отопления, и кашель жестокий раздирает бронхи моему организму (надо же ему, идиоту, помочь). Парку одел (для запарки? – пошутит Загреба в последнем слове).
Итак, воздух нагрелся, чай грудь согрел, стрептоцид внутри помогает борющемуся организму. Кончились хлопоты. Пусть теперь меня в покое оставят! Даже читать захотелось. Потянул книжку из кучки: André de Hevesy. Rembrandt. Paris, 1935. Лежу себе и слушаю, какие мысли мне книжка подсказывает. Например, о неравномерности жизни человеческой: юность художника была в общем благополучна, а потом трое детей умерло, и Саския сама тоже, и все пошло по-другому.
И вдруг – приятная новость! На стр.74 выползла неизвестно откуда божья коровка! В январе месяце! А это насекомое для меня из «тотемных»; в старину бродяжническую ее появление предваряло автостоп и бескорыстную помощь. И вот на какой абзац она выползла и сидит:
«Одна евангельская страница от Луки не отпускала художника с юности: притча о самарянине. После 1633 года он посвящает ей офорт и небольшой холст. На ней вокруг голландского жилища текут события обыденной жизни: служанка набирает воды из колодца, собака мочится посреди дороги, не обращая внимания на большого коня, с которого снимают раненого, гримасничающего от боли. Всё это выписано ясно, честно, но без огня.»
Божья коровка уползла на верхнее поле страницы и замерла там.
Часа через три решил помочь организму, ибо он явно не справлялся, а предстоит 140 км до Парижа. Вдруг на повороте нечаянно отключусь, и что тогда будет? Утешает, правда, то, что «Фрагментарий» отправлен Юрьенену, и он с Божьей помощью его обнародует.
Пошел на поиски стрептоцида (paracétamol) и обнаружил таки его в шкафу резном огромном кухонном. Далее, кружку чая заварить. Наконец, обогреватель электрический из ванной перенес в комнату, ибо воздух в ней холодный ради выключенного на ночь отопления, и кашель жестокий раздирает бронхи моему организму (надо же ему, идиоту, помочь). Парку одел (для запарки? – пошутит Загреба в последнем слове).
Итак, воздух нагрелся, чай грудь согрел, стрептоцид внутри помогает борющемуся организму. Кончились хлопоты. Пусть теперь меня в покое оставят! Даже читать захотелось. Потянул книжку из кучки: André de Hevesy. Rembrandt. Paris, 1935. Лежу себе и слушаю, какие мысли мне книжка подсказывает. Например, о неравномерности жизни человеческой: юность художника была в общем благополучна, а потом трое детей умерло, и Саския сама тоже, и все пошло по-другому.
И вдруг – приятная новость! На стр.74 выползла неизвестно откуда божья коровка! В январе месяце! А это насекомое для меня из «тотемных»; в старину бродяжническую ее появление предваряло автостоп и бескорыстную помощь. И вот на какой абзац она выползла и сидит:
«Одна евангельская страница от Луки не отпускала художника с юности: притча о самарянине. После 1633 года он посвящает ей офорт и небольшой холст. На ней вокруг голландского жилища текут события обыденной жизни: служанка набирает воды из колодца, собака мочится посреди дороги, не обращая внимания на большого коня, с которого снимают раненого, гримасничающего от боли. Всё это выписано ясно, честно, но без огня.»
Божья коровка уползла на верхнее поле страницы и замерла там.
posted by Nicolas Bokov at
6:41 AM
